Вредена врачи: Врачи НИИ травматологии и ортопедии Вредена в Санкт-Петербурге (276)

Поделиться

Российский нии Травматологии и Ортопедии им. Р.Р.Вредена +7 812 670-86-70 Россия, г Санкт-Петербург, ул Академика Байкова, д 8

Заразившийся в Институте Вредена врач рассказал о необычном течении болезни COVID-19

В Научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии им. Р. Р. Вредена 32 сотрудника и 10 пациентов находятся на карантине. Врачи делятся информацией о необычном течении заболевания. О появлении инфекции в стенах федерального медучреждения заговорили в начале апреля – там пришлось закрыть на карантин одно из отделений. Официально о вспышке было сообщено 17 апреля, когда диагноз поставили нескольким сотням пациентов. Самых тяжелых пациентов и медиков пришлось госпитализировать в специализированные медучреждения, остальные до сих пор остаются в изоляции в стенах института.

Заведующий отделением патологии позвоночника и костной онкологии РНИИТО им. Р. Р. Вредена профессор Дмитрий Пташников поделился собственными опытом и наблюдениями о том, как протекает инфекция. Свое видеообращение он разместил в социальной сети.

«Двенадцатый день противоэпидемических мероприятий в нашем институте, – рассказывает Дмитрий Пташников. – Сейчас у нас 32 пациента 10 сотрудников. Все наши сотрудники болеют. У девяти из десятерых на КТ подтверждена пневмония, и еще подтвержденная пневмония у 12 пациентов. Двоих пришлось перевести в специализированные стационары. Я, как и все, заболел. У меня положительный ковид, к счастью, обошлось без пневмонии. Несколько дней протемпературил, но на сегодня состояние вроде приличное».

Доктор отмечает, что никакие СИЗ (средства индивидуальной защиты) не сработали, так как больные и на тот момент здоровые были закрыты в одном помещении, организовать внутренние шлюзы не было возможности – учреждение изначально настроено на совсем другой, «мирный» профиль заболеваний.

«Есть только шлюзы на выход с отделения, поэтому варимся в собственном соку, – отмечает завотделением. – Позитив, безусловно, есть. Лучше переболеть на карантине здесь, чем заболеть здесь, выйти на свободу и пролежать еще дома».

Врач говорит, что за время карантина он полностью переосмыслил свое отношение к коронавирусной инфекции.

«Да, у меня произошла переоценка по этому вирусу. Вначале я думал, как и многие, что это обычный грипп, что 80% переносят его легко или степень тяжести средняя, что на самом деле не совсем так. Все пациенты и сотрудники переболели этой пневмонией. Интересный парадокс, связанный с течением этого заболевания: у ковид-негативных пациентов такие же пневмонии, и они также болеют вместе со всеми».

Еще одним из парадоксов клинического течения заболевания Дмитрий Пташников называет подтвержденную на КТ пневмонию даже при отсутствии типичных симптомов: «Нет лихорадки, нет интоксикации, пациент просто кашляет достаточно невыраженно 2-3 дня. Чисто интуитивно мы пытаемся что-то сделать и отправляем их на КТ. И с удивлением находим те же признаки пневмонии, которые мы видим у других пациентов, которые более выраженно переносят заболевание!»

Профессор отмечает, что на сегодня не сформировано единого мнения по патогенезу заболевания. «Пневмония это или нет – у нас нет точной концепции по лечению конкретных пациентов. Идет активная стадия по поиску принятия решения о том, как классифицировать это состояние, как лечить. Поэтому на этой стадии поиска не спешите заражаться. Дайте врачам возможность поиска, дайте врачам найти правильное лечение, помочь тем, кто находится в стационарах. Важен режим, и не только режим самоизоляции, но и самогигиены, самопитания. И само важное: если заболели – не паникуйте, это не конец света. Если температура невелика, то спокойно вызывайте врача, сдавайте анализы крови. Если температура 38 и выше, есть признаки одышки, удушья, боли в грудной клетке – не теряйте времени и вызывайте скорую помощь».

Врач отмечает, что институт, несмотря на карантин и множество заболевших, продолжает работать.

«Ну а мы продолжаем работать. Сотрудники и пациенты выздоравливают и при этом работают, находясь на больничных. Никто не может прийти извне – так же, как и никто не может выйти отсюда. Надеюсь, на ошибках и результатах будут сделаны правильные выводы, чтобы дальше, выполняя необходимые мероприятия, заниматься профилактикой и лечением», – говорит завотделением РНИИТО им. Р. Р. Вредена, доктор медицинских наук Дмитрий Пташников.

• Общество

Суточная заболеваемость коронавирусом в Петербурге продолжает снижаться

• Наш город

Петербург почти догнал Москву по количеству подтвержденных случаев коронавируса за сутки

• Общество
• Эксклюзив

Врач предупредила о росте бактериальных пневмоний на фоне COVID-19

НИИ травматологии и ортопедии Вредена (РНИИТО)

Выберите специальностьВсе врачиАллергологи (1)Анестезиологи (46)Анестезиологи-реаниматологи (50)Вертебрологи (2)Врачи ЛФК (9)Врачи УЗИ (3)Врачи функциональной диагностики (1)Гнойные хирурги (1)Детские ортопеды (3)Иммунологи (1)Кистевые хирурги (10)Мануальные терапевты (9)Массажисты (1)Неврологи (11)Нейрохирурги (15)Ортопеды (160)Остеопаты (3)Педиатры (1)Пластические хирурги (2)Реабилитологи (1)Реаниматологи (45)Рентгенологи (22)Рефлексотерапевты (5)Сосудистые хирурги (3)Спортивные врачи (2)Стоматологи (6)Стоматологи-ортодонты (1)Стоматологи-ортопеды (3)Стоматологи-терапевты (4)Стоматологи-хирурги (2)Травматологи (152)Трансфузиологи (1)Фармакологи (4)Физиотерапевты (8)Флебологи (3)Хирурги (22)Челюстно-лицевые хирурги (2)

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Сергеева (Хайрулова) Марина Борисовна

Ортопед,Травматолог,Вертебролог,Мануальный терапевт,Остеопат,Детский ортопед,Рефлексотерапевт

Врач высшей категории, Кандидат медицинских наук

23 года

Стаж

246 баллов

Рейтинг

5

Оценка
пациентов

48

отзывов

Первичный прием в клинике От 2 500 руб

Записаться на консультацию к Марине Борисовне Сергеевой в Санкт-Петербурге. Основная сфера деятельности: мануальный терапевт. Работает с несовершеннолетними пациентами. Специалист с большим стажем 21 год. Является Кандидатом медицинских наук. Врач высшей категории. Марина Борисовна работает в следующих лечебных учреждениях: Династия на ул. Репищева, Династия на ул. Ленина, Травмпункт поликлиники №114, НИИ травматологии и ортопедии Вредена.

НИИ травматологии и ортопедии Вредена (РНИИТО)

Выбрать клинику и записаться

Выбрать клинику и записаться

{{ arrDays[daySelect].nameFull }}

{{ slot }}

Записаться

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Никитин Вадим Юльевич

Ортопед,Травматолог

Врач высшей категории, Кандидат медицинских наук

36 лет

Стаж

200 баллов

Рейтинг

4.63

Оценка
пациентов

9

отзывов

Записаться к доктору Никитину (город Санкт-Петербург). Специализация: ортопед-травматолог. Опытный ортопед-травматолог со стажем. Является Кандидатом медицинских наук. Список лечебных учреждений в которых работает Вадим Юльевич: МАРТ, НИИ травматологии и ортопедии Вредена, «21 век» на Большом Сампсониевском. Врач высшей категории.

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Харюк Павел Ярославович

Мануальный терапевт,Массажист,Ортопед,Врач ЛФК,Травматолог,Спортивный врач

Врач высшей категории

12 лет

Стаж

192 балла

Рейтинг

4.35

Оценка
пациентов

5

отзывов

Запись на консультацию к Павлу Ярославовичу Харюку в Санкт-Петербурге. Основная сфера деятельности: травмотология. Список лечебных учреждений в которых работает Павел Ярославович: Династия на ул. Репищева, Династия на ул. Ленина, НИИ травматологии и ортопедии Вредена. Врач высшей категории. Опытный ортопед-травматолог со стажем.

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Разумейко Вера Викторовна

Физиотерапевт,Врач ЛФК

13 лет

Стаж

143 балла

Рейтинг

4. 3

Оценка
пациентов

Первичный прием в клинике От 1 000 руб

Онлайн запись на прием к Вере Викторовне в Санкт-Петербурге. Работает в сфере лечебной физкультуры, физиотерапии. Места работы: Первая семейная клиника Петербурга на Пионерской, НИИ травматологии и ортопедии Вредена. Опытный физиотерапевт со стажем.

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Галеева Ольга Вагизовна

Невролог,Рефлексотерапевт

Врач первой категории

11 лет

Стаж

176 баллов

Рейтинг

4.22

Оценка
пациентов

2

отзыва

Первичный прием в клинике От 1 750 руб

Запись на консультацию к Галеевой Ольге Вагизовне (город Санкт-Петербург). Принимает как невролог. Стаж: 9 лет. Врач первой категории. Список лечебных учреждений в которых работает Ольга Вагизовна: МЦ Гайде на Херсонской, ДЦ Хеликс Кантемировский, Лаборатория Хеликс на Кушелевской, НИИ травматологии и ортопедии Вредена, Медицинский центр «Гайде».

НИИ травматологии и ортопедии Вредена (РНИИТО)

Выбрать клинику и записаться

Выбрать клинику и записаться

{{ arrDays[daySelect].nameFull }}

{{ slot }}

Записаться

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Моханна Махер Исмаил

Анестезиолог,Реаниматолог,Анестезиолог-реаниматолог

Врач высшей категории, Кандидат медицинских наук

23 года

Стаж

173 балла

Рейтинг

4.45

Оценка
пациентов

Онлайн запись на прием к доктору Моханне в Санкт-Петербурге. Ведет прием как анестезиолог. Врач высшей категории. Стаж: 21 год. Является Кандидатом медицинских наук. Список лечебных учреждений в которых работает Махер Исмаил: Медика на Луначарского, Клиническая больница №122 им. Л.Г.Соколова на Луначарского 49, НИИ травматологии и ортопедии Вредена.

Записаться на прием

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Лиськов Михаил Анатольевич

Анестезиолог,Реаниматолог,Анестезиолог-реаниматолог

Врач высшей категории

25 лет

Стаж

169 баллов

Рейтинг

4. 6

Оценка
пациентов

Первичный прием в клинике От 4 000 руб

Записаться на прием к Михаилу Анатольевичу Лиськову (Санкт-Петербург). Сфера деятельности: реаниматология, анестезиология. Врач высшей категории. Анестезиолог с большим стажем 23 года. Основные места работы: Медика на Луначарского, Клиническая больница №122 им. Л.Г.Соколова на Луначарского 49, Генезис, НИИ травматологии и ортопедии Вредена.

Записаться на прием

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Медведев Герман Владимирович

Пластический хирург,Ортопед,Хирург,Кистевой хирург

11 лет

Стаж

148 баллов

Рейтинг

4.11

Оценка
пациентов

1

отзыв

Записаться к Герману Владимировичу в Санкт-Петербурге. Работает в отрасли: хирургии, ортопедии, пластической хирургии. Лечебные учреждения в которых работает Герман Владимирович: РАМИ, НИИ травматологии и ортопедии Вредена. Стаж: 9 лет.

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Полькин Андрей Георгиевич

Ортопед,Травматолог,Детский ортопед,Кистевой хирург

Врач высшей категории, Кандидат медицинских наук

24 года

Стаж

74 балла

Рейтинг

4. 75

Оценка
пациентов

Первичный прием в клинике От 5 000 руб

Полькин Андрей Георгиевич работает в Санкт-Петербурге. Сфера деятельности: ортопедия. Специалист с большим стажем 22 года. Врач высшей категории. Является Кандидатом медицинских наук. Места работы: СпортКлиника, НИИ травматологии и ортопедии Вредена.

НИИ травматологии и ортопедии Вредена (РНИИТО)

Выбрать клинику и записаться

Выбрать клинику и записаться

{{ arrDays[daySelect].nameFull }}

{{ slot }}

Записаться

Для увеличения фотографии нажмите на нее

Сабельников Владимир Васильевич

Сосудистый хирург,Флеболог,Хирург

Врач высшей категории, Кандидат медицинских наук, Доцент

44 года

Стаж

115 баллов

Рейтинг

4.45

Оценка
пациентов

Первичный прием в клинике 1 000 р От 900 руб -10%
Сэкономьте до 10% записавшись через наш сайт

доктор Сабельников работает в Санкт-Петербурге. Работает в отрасли: сосудистой хирургии, хирургии, флебологии. Является Кандидатом медицинских наук и Доцентом. Места работы: Лечебно – Диагностический Центр завода “Светлана”, НИИ травматологии и ортопедии Вредена. В сфере медицины работает довольно долго 42 года. Врач высшей категории.

Записаться на прием

Dangerous Doctors – Когда медицинский работник ранит вас

Узнав, что вас лечит опасный больной врач, может быть шоком и предательством. Если вы или ваш близкий человек стали жертвой врача-инвалида, немедленно свяжитесь с нами для бесплатной консультации.

Когда вы посещаете врача, вы очень доверяете этим отношениям. Существует четкое понимание того, что ваш врач является экспертом в этой области, и вы буквально отдаете свою жизнь в его руки. Таким образом, узнать, что некомпетентный или ослабленный врач лечил вас, провел вам операцию или посоветовал вам план лечения, может быть ужасающим осознанием.

Опасные врачи подвергают своих пациентов серьезному риску, даже если они не делают ошибок. Когда опасные врачебные нарушения приводят к ошибкам, это может оставить пациентов с изменяющими жизнь, изнурительными или смертельными травмами.

Врач с ослабленным здоровьем — это врач, чьи медицинские суждения и технические навыки «ослаблены» алкоголем, наркотиками и/или психическим заболеванием. Врачи в целом должны соответствовать более высоким стандартам работы, что видно из обширных требований к образованию и обучению, которые они выполняют, прежде чем практиковать самостоятельно. Все, что влияет на суждение врача, может быть нарушением.

Исследования показывают, что почти 15 % врачей сталкивались с проблемами с алкоголем или наркотиками в какой-то момент своей карьеры. Что еще более пугающе, более 100 000 медицинских работников и поставщиков медицинских услуг ежегодно практикуют под воздействием наркотиков, алкоголя или того и другого.

Врачи тоже люди и подвержены тем же проблемам, что и другие. Их может привлекать алкоголь или наркотики из-за стресса на работе. У них могла быть травма, которая привела к зависимости от обезболивающих. У них могут быть проблемы с психическим здоровьем. Однако их просто должно быть НУЛЕВАЯ ДОПУСТИМОСТЬ для врачей-инвалидов.

Врачи должны быть начеку, когда принимают решения о жизни и смерти или выполняют важные процедуры. Точно так же, как мы сознательно не сядем в автобус, управляемый пьяным водителем, или в самолет с пьяным пилотом, мы не станем сознательно отдавать свою жизнь в руки немощных и опасных врачей. НО… как узнать, страдает ли ваш врач каким-либо заболеванием?

Ненавижу приносить плохие новости, но ты, наверное, не узнаешь. Если бы ваш врач не наткнулся на смотровую с запахом алкоголя, с налитыми кровью глазами или бормоча, как сумасшедший, вы, вероятно, не догадались бы, что у него инвалидность.

Кроме того, обязательное тестирование на наркотики для врачей проводится редко, и даже если бы они прошли  тестирование, эта информация не была бы вам доступна. По закону врачи, больницы и другие лица могут хранить эту информацию в секрете от пациента.

Трудно понять, имеете ли вы дело с больным врачом или медсестрой, потому что они часто могут скрывать свое употребление наркотиков или алкоголя. Многие из них остаются высокофункциональными, несмотря на свои зависимости, поэтому их нарушения могут быть незаметны даже для коллег, которые видят их каждый день. Если они могут поддерживать профессиональное поведение, пациенты могут не знать, находятся ли они под воздействием опасного вещества, пока не будет совершена ошибка.

Одним из наиболее ярких примеров недееспособного врача является случай с доктором Кристофером Дунчем, также известным как Доктор Смерть. Доктор Дунч был спинальным хирургом из Далласа и стал первым врачом в стране, приговоренным к пожизненному заключению.

Его осуждение зависело от одной из наших клиенток, 74-летней женщины, которая была искалечена из-за неудачно проведенной им операции на позвоночнике. Хирург был настолько ослаблен во время ее операции, что сместил позвоночник, перерезал нервные корешки, вызвал сильное кровотечение и оставил ее с болезненными и инвалидизирующими травмами.

Но это не было единичным случаем.

Мы представляли интересы многих бывших пациентов доктора Дунча, переживших подобные трагедии. Ни у кого из них не было ни малейшего понятия, что он был инвалидом. Они не могли знать. Однако люди и учреждения, которые должны защищать пациентов, знали об этом, стояли рядом и ничего не делали, чтобы остановить его.

За время работы доктора Дунча в качестве хирурга два человека погибли и 31 получили ранения из-за его халатности.

Узнав, что есть такие врачи, как доктор Дунч, которые проявляют преступную небрежность или лечат пациентов в состоянии алкогольного опьянения, может быть страшно. Нам всем в какой-то момент нужно обратиться к врачу, и мы хотим быть уверены, что получаем от них наилучшую возможную помощь. Мысль о том, что они могут быть опасными врачами, пьяными, под кайфом или психически неуравновешенными, вызывает глубокую тревогу. Но есть способы найти надежного хирурга или врача.

• Каким бы ни было ваше заболевание, узнайте, как часто врач занимается такими случаями, как ваш .  Например, если вам нужна операция на желудочно-кишечном тракте, вы хотите работать с хирургом, который много раз делал именно эту операцию. Чем меньше у хирурга опыта проведения той или иной процедуры, тем выше риск ошибки и потенциально фатальных осложнений.
• Еще один надежный способ найти хорошего хирурга — спросить об его успешности, а также статистику неудач и осложнений.  Это может показаться неудобным вопросом, но вы доверяете им свое здоровье и свою жизнь, поэтому вам нужно собрать всю необходимую информацию, чтобы принять это решение.
• Вам также следует узнать об общих осложнениях, которые наблюдает хирург.  Затем узнайте, встречаются ли они во многих практиках или они кажутся уникальными для этого поставщика. Узнайте также об уровне инфицирования в больнице, потому что послеоперационные инфекции могут вызвать тяжелые осложнения.
• Не забудьте  подтвердить учетные данные своего хирурга перед назначением процедуры.  Вы должны не только напрямую спросить их об их сертификатах, но вы также можете убедиться, что они обновлены, связавшись с Американским советом по медицинским специальностям. Федерация медицинских советов штатов документирует дисциплинарные взыскания, которым подвергался хирург, поэтому узнайте о любых проблемах, которые возникали в прошлом.

Как отмечалось выше, это не надежная стратегия, поскольку многим врачам удается избежать последствий своего небрежного поведения. Тем не менее, дисциплинарная книжка может помочь вам определить врача с нарушениями здоровья, с которым вам абсолютно не захочется работать.

Рекомендуется посоветоваться с несколькими хирургами, чтобы сравнить их статистику и их подход к операции. Если один медицинский работник считает, что вы можете провести минимально инвазивную процедуру, в то время как другой настаивает на серьезной операции, вы можете проконсультироваться с третьим поставщиком или выяснить, почему их рекомендации так сильно расходятся. Возможность сравнивать хирургов поможет вам сделать более осознанный выбор при поиске лучшего врача для вас и определении того, кто, по вашему мнению, заслуживает большего доверия.

Большой вопрос в таких случаях, как случай с доктором Дунчем, заключается в том, как они продолжают практиковать так долго. Почему они не приостановлены и не расследованы? Почему их больничные привилегии не аннулированы? К сожалению, правда в том, что система защищает опасных врачей.

Также разумно узнать мнение друзей и родственников, хотя вам все же следует проявить должную осмотрительность в отношении полномочий врача и показателей безопасности. Тот факт, что у них был положительный опыт, не означает, что этот человек хороший врач или что его работа постоянна. Соберите как можно больше информации, чтобы вы могли уловить любые потенциальные красные флажки, прежде чем запланировать операцию.

Вы стали жертвой опасного доктора?

Если вы или ваш близкий человек стали жертвой опасного врача с ограниченными возможностями здоровья и получили серьезные, необратимые или изнурительные травмы, свяжитесь с нами как можно скорее. Опытный адвокат по делам о злоупотреблениях служебным положением поможет вам определить, есть ли у вас дело, изучив вашу документацию, собрав доказательства и встретившись с соответствующими поставщиками услуг.

Однако важно действовать безотлагательно, потому что в делах о врачебных ошибках есть много движущихся частей. Чем раньше вы поговорите с адвокатом, тем быстрее они смогут определить, какая документация им нужна от вас и какие доказательства еще могут быть доступны. В компании Van Wey, Metzler & Williams много раз при рассмотрении дел с участием опасных врачей мы привлекаем независимых экспертов для изучения медицинских записей и консультаций по делам до принятия решения.

Дела о злоупотреблениях служебным положением сложны как с юридической, так и с эмоциональной точки зрения, поэтому мы призываем жертв и их семьи проконсультироваться с юристом, имеющим опыт работы в этой области права. В больницах и других медицинских учреждениях работают обширные группы юристов, поэтому, чтобы защитить ваши интересы, обратитесь в фирму, которая разбирается в делах о злоупотреблениях служебным положением и может наилучшим образом представлять ваши интересы.

Van Wey, Metzler & Williams предлагает бесплатные консультации для тех, кто считает, что стал жертвой врачебной ошибки со стороны опасных врачей.

Мы стремимся улучшить медицинскую систему, привлекая к ответственности нерадивых врачей и больницы, и мы верим в необходимость защищать жертв, которые пострадали от немощных врачей, которым они больше всего доверяли.

Реакция политики на вредоносное приобретение врачебной практики

5 октября 2021 г.

Примечание редактора: Этот информационный документ является частью Инициативы USC-Brookings Schaeffer по политике в области здравоохранения, которая является партнерством между Программой экономических исследований в Брукингсе и Центре политики и экономики здравоохранения USC Schaeffer. Инициатива направлена ​​на то, чтобы информировать национальные дебаты о здравоохранении с помощью тщательного, основанного на фактических данных анализа, ведущего к практическим рекомендациям с использованием совместных сильных сторон USC и Brookings. Эта работа была поддержана Arnold Ventures.

Частные институциональные инвестиции в здравоохранение, особенно в практику врачей и кадровые компании, заметно увеличились в последние годы, что вызывает опасения, что приток коммерческих организаций в сектор может повысить стоимость или снизить качество обслуживания пациентов. Иллюстрацией этих опасений могут служить частные компании по подбору персонала для врачей и операторы санитарной авиации, которые помогли решить проблему неожиданного выставления счетов за медицинские услуги вне сети, что привело к увеличению как внутрисетевых, так и внесетевых платежей и поставило потребителей перед неожиданными финансовыми проблемами. бремя. [1], [2], [3] Группы частных инвесторов впоследствии вложили миллионы долларов в лоббирование, чтобы заблокировать принятие федерального закона о неожиданном выставлении счетов за медицинские услуги, пока Конгресс не принял Закон об отсутствии сюрпризов в конце 2020 года. [4], [ 5]

Тем не менее, неясно, являются ли частные инвестиции сами по себе проблемой или в отсутствие прямых инвестиций другие источники капитала, такие как государственный капитал, венчурный капитал, системы здравоохранения и страховые компании, будут аналогичным образом использовать существующие провалы рынка и юридические лазейки в системе здравоохранения. Например, Envision и TeamHealth — две кадровые компании, обычно связанные с внезапным выставлением счетов за пределами сети, — были публичными компаниями примерно в половине 2010-х годов, и существенные эмпирические данные свидетельствуют о том, что приобретение системой здравоохранения практики врачей может ускорить консолидацию и увеличение затрат. [6], [7] Вхождение частного капитала в сектор здравоохранения также может принести пользу, например, увеличение доступности капитала (часть которого может быть направлена ​​​​на инвестиции для улучшения ухода за пациентами), создание эффекта масштаба. и объем, или предоставление врачам средств для обналичивания стоимости их практики или разгрузки деловых и административных обязанностей. Поэтому политика должна уравновешивать эти преимущества с компенсационным ущербом для потребителей. Существуют также практические ограничения способности политиков нацеливать частные инвестиции в акционерный капитал, не привлекая при этом другие формы частных операций в сфере здравоохранения. Наконец, чистое влияние прямых инвестиций на благосостояние потребителей может быть разным в разных секторах здравоохранения, географических рынках и врачебных специальностях.

Учитывая недавний всплеск приобретений и относительно зарождающуюся доказательную базу, потребуется время, чтобы понять влияние прямых инвестиций на практику врачей. Несмотря на эту неопределенность, этот анализ определяет вероятные способы, которыми растущее участие частного капитала в здравоохранении может нанести вред потребителям и врачам по сравнению с контрфактической ситуацией без прямых инвестиций в сектор здравоохранения:

1. Частный акционерный капитал может более агрессивно использовать сбои рынка и лазейки в платежах, чем другие потенциальные покупатели, что может привести к увеличению расходов на здравоохранение и затрат для пациентов и налогоплательщиков.
2. Растущие инвестиции частного капитала в практику врачей могут ускорять горизонтальную консолидацию в определенных специальностях, что, согласно многочисленным данным, увеличивает цены и / или снижает качество медицинской помощи в сети.
3. Благодаря налоговым и нормативным преимуществам частный капитал может исказить организационную форму врачебной практики, отдалив ее от собственности врача. Вероятно, это может нанести ущерб уходу за пациентами и нанятым врачам (например, если неподтвержденные сообщения о том, что частный капитал в большей степени зависит от соглашений о неконкуренции и неразглашении информации сотрудниками, указывают на более широкие тенденции).

Важно отметить, что аналогичная критика может быть направлена ​​против растущей системы здравоохранения или владения страховщиками врачебной практики. Независимо от того, являются ли частные инвестиции в практику врачей проблемой, отличной от более широких тенденций в отрасли здравоохранения, выход частных инвестиций на рынок врачебных специальностей может сигнализировать о юридических лазейках и дисфункциях рынка, созревших для политического вмешательства. Ответные меры политики могут быть нацелены на эту консолидацию рынка или использование дисфункции рынка, независимо от того, кем, хотя появление прямых инвестиций может повысить срочность политических изменений, если они действительно способствуют консолидации или используют платежные лазейки быстрее и шире, чем это могло бы произойти в противном случае. Но в некоторых случаях может быть оправдана политика, ориентированная конкретно на частных инвесторов, особенно если налоговый режим поощряет владение частными акциями по сравнению с другими формами собственности.

Таким образом, наши рекомендации по политике делятся на две категории: (1) политика, направленная на лежащие в основе рыночные дисфункции, не ограничивающиеся частным капиталом, и (2) политика, направленная на частный капитал. Первые три приведенные ниже рекомендации относятся к первой категории и касаются возможностей получения прибыли, консолидации и сомнительной практики выставления счетов, которые могут использовать частные акционеры и другие приобретатели. Четвертая рекомендация предлагает дальнейшее изучение прозрачности, налоговых реформ и корпоративной практики медицинских стандартов, специально предназначенных для прямых инвестиций.

            Рекомендация 1: закрыть платежные лазейки, которые увеличивают расходы для потребителей и налогоплательщиков. Множество политик оплаты создают извращенные стимулы для оказания помощи, выставления счетов или кодирования пациентов определенным образом для увеличения доходов без соразмерных льгот для пациентов. Наряду с неожиданным выставлением счетов за пределами сети, другие политики оплаты, которые создают порочные стимулы, включают политику оплаты Medicare Part B для лекарств, назначаемых врачом, и способность страховщиков агрессивно кодировать коды диагнозов зачисленных для увеличения выплат Medicare Advantage.

              Рекомендация 2. Усилить правоприменение в соответствии с антимонопольным законодательством и законодательством о занятости для решения проблемы консолидации и антиконкурентной практики заключения договоров, применяемой к приобретенным врачам. Чтобы усилить антимонопольный контроль в отношении приобретений врачей, которые в настоящее время не подлежат проверке, порог отчетности по Закону Харта-Скотта-Родино должен быть снижен или устранен для операций в области здравоохранения, что позволит проводить проверку приобретений врачебной практики и дополнительных приобретений перед слиянием. Государства также могут потребовать проверки перед слиянием крупных сделок, связанных с врачебной практикой, и регулировать соглашения о неконкуренции, неразглашении и недооценке для нанятых врачей приобретенных практик.

               Рекомендация 3. Усилить меры по борьбе с мошенничеством и злоупотреблениями, чтобы наказать практикующих врачей, использующих сомнительные стратегии выставления счетов и направлений, и позволить государственным плательщикам компенсировать незаконно полученные доходы. Стремление быстро повысить прибыльность приобретенных практик повышает риск чрезмерного использования, выставления завышенных счетов или перекодирования, ненужного с медицинской точки зрения ухода и самостоятельных обращений за вспомогательными услугами. Усиление контроля и обеспечение соблюдения существующих федеральных законов о мошенничестве и злоупотреблениях (включая Закон о ложных претензиях, Закон о борьбе с откатами, Закон Старка и соответствующие законы штата) со стороны правительства и частных лиц, сообщающих о нарушениях в отношении инвесторов, и приобретенные врачебные практики могут снизить риски мошенничества и злоупотреблений. . Кроме того, для противодействия чрезмерному использованию может потребоваться ужесточение правил самостоятельного обращения за вспомогательными услугами в соответствии с этими законами.

            Рекомендация 4. Ознакомьтесь с политиками в отношении прямых инвестиций. В той степени, в которой прямые инвестиции сопряжены с другими или более высокими рисками, чем другие источники капитала в секторе здравоохранения, политика, специфичная для прямых инвестиций, может помочь уравнять правила игры для всех типов инвестиций. К ним относятся меры по повышению прозрачности частной собственности на практику врачей для политиков и регулирующих органов; изменения в федеральной налоговой политике, чтобы рассматривать долю дохода частной инвестиционной компании от частной практики (возможно, лучше рассматривать как оплату услуг по управлению инвестициями) как обычный доход, а не долгосрочный прирост капитала; и изучение возможности распространения на государственном уровне корпоративной практики законов о медицине, этических принципов и стандартов профессионального лицензирования для решения проблемы давления на доходы и корпоративного контроля, который частные инвесторы могут применять в отношении приобретенных врачебных практик.

Сноски:

[1] Купер, Зак, Фиона Скотт Мортон и Натан Шекита. «Сюрприз! Выставление счетов за неотложную помощь вне сети в Соединенных Штатах». Журнал политической экономии 128, вып. 9 (2020): 3626-77, https://doi.org/10.1086/708819.

[2] Адлер, Лорен, Кэтлин Ханник и Собин Ли, «Высокие сборы за авиаскорую помощь, сосредоточенные на частных перевозчиках», Brookings , 13 октября 2020 г., https://healthpolicy.usc.edu/brookings -schaeffer/высокие расходы на санитарную авиацию, сконцентрированные в частных перевозчиках/.

[3] Даффи, Эрин Л., Бич Ли, Лорен Адлер и Эрин Триш. «Политики по устранению неожиданного выставления счетов могут повлиять на взносы по медицинскому страхованию». Американский журнал управляемого ухода  26, вып. 9 (2020): 401-4, https://doi.org/10.37765/ajmc.2020.88491.

[4] Фьюз Браун, Эрин К. . «Застопорившиеся федеральные усилия по прекращению выставления счетов-сюрпризов — роль частного капитала». Медицинский журнал Новой Англии 382, ​​вып. 13 (2020): 1189-91, https://doi.org/10.1056/NEJMp1916443.

[5] Закон об отсутствии сюрпризов, HR 3630, 116th Cong. (2019-2020).

[6] О’Хэнлон, Клэр Э., Кристофер М. Уэйли и Дебора Фройнд. «Консолидация медицинской практики и общий размер, прочность и стабильность сети врачей для пациентов». Медицинская помощь 57, нет. 9 (2019): 680-687, https://doi.org/10.1097/MLR.0000000000001168.

[7] Кристиансон, Джон Б., Кэролайн С. Карлин и Луиза Х. Уоррик. «Динамика консолидации общественного здравоохранения: приобретение врачебной практики». Milbank Quarterly 92, вып. 3 (2014): 542-567, https://doi.org/10.1111/1468-0009.12077.

Об авторах

Эрин С. Фьюз Браун

Директор Центра права, здоровья и общества – Университет штата Джорджия

Лорен Адлер

Заместитель директора, USC-Brookings Schaeffer Initiative for Health Policy

Эрин Даффи

Научный сотрудник – Центр политики и экономики здравоохранения USC Schaeffer

Пол Б.

Старший научный сотрудник-нерезидент – экономические исследования, USC-Brookings Schaeffer Initiative for Health Policy; Старший научный сотрудник – Центр политики и экономики здравоохранения USC Schaeffer

Марк Холл

Старший научный сотрудник-нерезидент – экономические исследования, USC-Brookings Schaeffer Initiative for Health Policy

Самуэль Вальдес

Постдокторский научный сотрудник – Центр политики и экономики здравоохранения USC Schaeffer

Раскрытие информации :

Работа выполнена при поддержке Arnold Ventures. Финансирующая организация не участвовала в сборе, анализе и интерпретации данных; при написании анализа; или в решении опубликовать. Эрин
Фьюз Браун — консультант Национальной академии государственной политики в области здравоохранения и член Консультативного совета
Catalyst for Payment Reform. Пол Гинзбург является общественным попечителем Американской академии офтальмологии
и членом Консультативного совета Национального института здравоохранения 9.0227 Менеджмент. Помимо вышеупомянутого, авторы не получали финансовой поддержки от какой-либо фирмы или лица
для этой статьи, и в настоящее время они не являются должностным лицом, директором или членом правления какой-либо организации
, заинтересованной в этой статье.

Институт Брукингса финансируется за счет поддержки различных фондов,
корпораций, правительств, частных лиц, а также пожертвований. Список доноров можно найти в
наших годовых отчетах, опубликованных здесь. Выводы, интерпретации и выводы в этом отчете
принадлежат исключительно его автору (авторам) и не зависят от каких-либо пожертвований.

Благодарности: Авторы благодарят Эрин Триш за ее интеллектуальный вклад, а также Лауру Александер, Дэвида Демреса, Мэтью Фидлера, Боба Кочера, Ричарда Шеффлера и Мишу Сигал за полезные комментарии к черновику этой статьи. Мы благодарим Joseph Allen, Kathleen Hannick, Mengqi Rebecca Hsu, Alex McDonald, Conrad Milhaupt и Jake Summerlin за их помощь в исследованиях и Alwyn Cassil за ее редакционные материалы.

Врачи рассказывают все — и это плохо

Здоровье

Куча книг разочарованных врачей раскрывает разрушительные отношения между врачом и пациентом, лежащие в основе нашего кризиса здравоохранения.

Выпуск за ноябрь 2014 г.

Для кого-то в возрасте 30 лет я провел много времени в кабинетах врачей и больницах, дрожа на смотровых столах в моем открытом кабинете. халате, записывая мою историю болезни на нескольких формах, набирая достаточно крови в маленькие стеклянные пробирки, чтобы утолить жажду вампира. Когда мне было чуть за 20, я заразился болезнью, которую врачи не могли определить в течение многих лет (на самом деле, около десяти лет они думали, что со мной все в порядке), но которая, тем не менее, привела к многочисленным осложнениям, потребовавшим череды операций, отделения неотложной помощи. визитов, и в конечном счете (когда тесты, наконец, показали что-то было неверным) поездки к специалистам на МРТ и еще кучу анализов. В то время, когда я был болен и не был диагностирован, я также находился в больнице и выписывался из нее вместе с моей матерью, которую лечили от метастатического рака и дважды госпитализировали в ее последние недели.

Будучи пациентом и дочерью пациента, я была поражена тем, насколько точной стала хирургия и насколько быстрым может быть заживление. Меня также поразило, насколько добры были многие медсестры; насколько умными и вовлеченными были некоторые из врачей, которых мы встретили. Но меня также поразил тот глубокий дискомфорт, который я всегда чувствовал в больницах. Врачи временами вели себя с нами резко и даже враждебно (или мне показалось?). Освещение было резким, еда ужасной, в комнатах шумно. Разве люди не пытались исцелиться? Это не имело значения. Что имело значение, так это весь загруженный аппарат ухода — пищащие мониторы, ежечасные проверки и принудительные пробуждения, сложные (и часто тщетные) вмешательства, кропотливо проводимые над неизлечимо больными. В больнице я всегда чувствовала себя Алисой на чаепитии у Безумного Шляпника: я очнулась в мире, который казался его обитателям совершенно логичным, а для меня совершенно безумным.

Примерно 15 из 100 сердечно-легочных реанимаций приводят к тому, что пациент проживает достаточно долго, чтобы его выписали из больницы.

В моем случае врачам потребовалось много времени (примерно 15 лет), чтобы точно понять, что со мной не так. Попутно мои анализы крови временами немного сбивались, или мои маркеры воспаления и количество лейкоцитов были слегка повышены, но ничто не казалось окончательным, кроме какой-то стойкой анемии. «Вероятно, все в порядке», — говорили врачи, или «У вас идиопатическая проблема», что на языке врачей означает: «Мы не знаем, почему у вас внезапно появляется крапивница каждый день». Они никогда не подразумевали, что я сумасшедший, или ищу внимания, или что-то еще, что вы иногда слышите от пациентов (особенно женщин), которые годами искали диагноз. В то же время они не считали, что что-то настолько плохо, чтобы преследовать; часто они спрашивали, нахожусь ли я в депрессии, еще до проведения медицинского осмотра.

Для них я была относительно здоровой, часто высокофункциональной молодой женщиной, у которой был длинный список «мелких» жалоб, которые лишь изредка перерастали в острую проблему, для которой было предложено быстрое хирургическое решение (но без размышлений о том, что может быть причиной). Для меня моя жизнь медленно растворялась в почти постоянном дискомфорте, а иногда и в пугающей боли — и в ужасе от потери контроля. Я не знал, как обращаться к врачам словами, которые привлекут их, как я думал, «на мою сторону». Я собирался с духом перед встречами, поклявшись не уходить, пока не получу ответы, но так и не смог задать и половины своих вопросов. «Ты в порядке. Мы не можем найти ничего плохого», — сказал более одного врача. Или, что не забудется: «Возможно, вы просто устали от месячных».

На самом деле что-то было очень не так. Весной 2012 года сочувствующий врач выяснил, что у меня аутоиммунное заболевание, на которое меня никто не проверял. А потом, одним прохладным осенним днем ​​прошлого года, я узнал, что у меня болезнь Лайма. (Меня укусили несколько клещей в подростковом возрасте, за несколько лет до того, как у меня появились симптомы, но никто никогда раньше не додумался тщательно проверить меня на болезнь Лайма.) До тех пор, глядя на своих врачей, я просто думал: Что? Могу ли я сказать? Возможно, они правы. Они все-таки врачи .

Но это эссе не о том, что я был прав, а мои врачи ошибались. Она о том, почему многим врачам и пациентам стало так трудно общаться друг с другом. У нас технически продвинутая, но эмоционально неполноценная и непоследовательная медицинская система, которая лучше всего подходит для лечения острых, а не хронических проблем: на каждый случай квалифицированного лечения, квалифицированной хирургии или новаторского решения проблемы приходится бесчисленное количество случаев некачественной помощи, упущенных диагнозов. , бюрократическое головотяпство и даже откровенный антагонизм между врачом и пациентом. Для системы, которая взывает к «ориентированной на пациента помощи» как к мантре, современная медицина поразительно невнимательна, а временами активно безразлична к потребностям пациентов.

К моему удивлению, теперь я узнал, что не только пациенты считают, что врачи их подводят. За кулисами многие врачи думают так же. И теперь некоторые из них рассказывают свою версию истории. Недавняя порция книг предлагает увлекательную и тревожную этнографию непрозрачной страны медицины, рассказанную участниками-наблюдателями в лабораторных халатах. То, что происходит, более дисфункционально, чем я мог себе представить в самые тяжелые минуты. Хотя мы все знаем о повсеместных проблемах со здравоохранением и грядущей нехватке врачей общей практики, мало кто из нас имеет четкое представление о том, насколько многие врачи действительно разочарованы системой, которая сильно изменилась за последние четыре десятилетия. Эти внутренние отчеты должны быть обязательными для чтения как врачами, пациентами, так и законодателями. Они обнаруживают кризис, коренящийся не только в росте затрат, но и в самом значении и структуре ухода. Даже самый расстроенный пациент уйдет с уважением к тому, насколько трудна работа врачей. Она также может появиться, как я, пообещав (напрасно), что никогда больше не пойдет к врачу или в больницу.

Проведите день в отделении неотложной помощи, и, скорее всего, вы будете поражены двумя вещами: организационным хаосом и эмоциональной отстраненностью, когда медсестры, врачи и администраторы снуют туда-сюда, едва замечая человеческие страдания, это их работа адресовать. То же самое можно сказать и о наших странно бескровных дебатах о будущем здравоохранения. Риторика медицинской реформы опирается в основном на экономику: эксперты расходятся, среди прочего, в том, как структурировать «страховые мандаты» и что представляет собой «чрезмерное использование» быстро расширяющегося набора высокотехнологичных процедур и диагностических тестов. Они спорят о том, почему «система здравоохранения Соединенных Штатов является самой дорогой в мире», как показано в отчете Фонда Содружества за 2014 год, но при этом постоянно «уступает другим странам по большинству параметров эффективности». (В настоящее время, согласно этому отчету, США занимают последнее место среди 11 крупнейших промышленно развитых стран по эффективности, справедливости и «здоровой жизни», что означает результаты для здоровья, связанные с медицинской помощью.)

Но реальный опыт навигации пациентов и врачей по офисам, клиникам, больницам и компаниям друг друга редко обсуждается. Не делается никаких попыток сосредоточиться на более глубокой реальности болезни, как пишет Атул Гаванде, хирург и профессор Гарвардской медицинской школы, в своем новом проницательном исследовании гериатрической медицины « Быть смертным ». Это отсутствие важно, потому что то, как пациенты относятся к своему медицинскому взаимодействию, действительно влияет на эффективность получаемой ими помощи, а эмоции врачей по поводу их работы, в свою очередь, влияют на качество оказываемой ими помощи. Несмотря на наши виртуозные хирургические возможности, наши передовые технологии и достижения в области фармацевтики, отношения между пациентом и врачом по-прежнему являются сердцем медицины. И он ужасно изношен. Терренс Холт, гериатр из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, описывает ситуацию в Терапия , вымышленные басни, основанные на его месте жительства:

Любой пациент в больнице, когда мы забираем его одежду и кладем в кровать, начинает терять личность; через несколько дней все они начинают сливаться в единое пассивное тело, различимое… только по приведшим их туда болезням.

Субъективное переживание болезни всегда было практически невозможно передать. Но системные изменения усилили разрыв между пациентами и врачами, который был менее очевиден около 40 лет назад, до того, как технологические достижения и корпоратизация начали трансформировать сравнительно низкотехнологичную, локализованную послевоенную медицинскую систему. Общие контуры ситуации знакомы. Здравоохранение в Соединенных Штатах работает преимущественно на платной основе, которая вознаграждает врачей за то, что они делают как можно больше, а не за то, что они предлагают наилучшую возможную помощь. Это не имело большого значения в 1950-х годов, когда врач общей практики координировал большую часть вашего ухода, и существовало не так много вариантов лечения. Но сложные новые хирургические методы и инструменты, такие как компьютерная томография и магнитно-резонансная томография, привели к всплеску высокотехнологичной специализации. Рост затрат в 1970-х годах стал катализатором «управляемой помощи» — в основном, нашей нынешней системы, в которой страховые компании, такие как Aetna и United Healthcare, договариваются с сетями врачей, чтобы определить, какой объем помощи получают пациенты, кого мы можем видеть и в какие часы. цена. Но вместе с новыми сдержками и противовесами добавилась бюрократия и разочарование врачей и пациентов. Всеобъемлющий надзор никогда не был в дефиците, поскольку специализированные «консультации» множатся, и никому не платят за координацию помощи (проблемы, которые призван решить Закон о доступном медицинском обслуживании).

In Doctored: The Разочарование американского врача , Сандип Джаухар — кардиолог, который ранее холодно смотрел на свое медицинское обучение в Стажер — диагностирует кризис среднего возраста не только в своей карьере, но и в медицинской профессии. Сегодняшние врачи, говорит он нам, считают себя не «столпами любого сообщества», а «техниками на конвейере» или «пешками в игре по зарабатыванию денег для администраторов больниц». Согласно опросу 2012 года, почти восемь из 10 врачей «несколько пессимистично или очень пессимистично смотрят на будущее медицинской профессии». В 1973,85% врачей заявили, что не сомневаются в выборе профессии. В 2008 году только 6 процентов «охарактеризовали свое моральное состояние как положительное», сообщает Джаухар. Сегодня у врачей больше шансов покончить с собой, чем у представителей любой другой профессиональной группы.

Деморализованные инсайдеры, ставшие авторами, откровенно рассказывают о своей повседневной реальности. Самая большая проблема — время: система следит за тем, чтобы его не хватало врачам. Чтобы снизить расходы, страховые компании снижают комиссию. И поскольку врачи, как правило, получают возмещение по более высоким ставкам, когда они находятся в сети (больницы и крупные группы врачей имеют больше рычагов воздействия на страховые компании), многие работают на группы, которые требуют, чтобы они принимали определенное количество пациентов в день. Отсюда и восьмиминутные встречи, с которыми мы все знакомы. Бумажная работа усугубляет нехватку времени. Согласно исследованиям, сегодняшние врачи и «госпиталисты» — практикующие врачи, выполняющие большую часть своей работы в больницах, — проводят с пациентами от 12 до 17 процентов своего дня. Остальное время уходит на обработку форм, просмотр результатов лабораторных исследований, ведение электронных медицинских карт, общение с другим персоналом. Врачи внебольничной медицинской практики в США «тратят в десять раз больше часов на неклинические административные обязанности», чем их канадские коллеги, сообщает Даниэль Офри, терапевт в больнице Бельвю в Нью-Йорке, в Что чувствуют врачи .

Врачи шутят, что латиноамериканские пациенты страдают от «латиноамериканского истерического синдрома».

Итак, врачи заняты, заняты, заняты — что чревато неприятностями. Джаухар цитирует изречение известного врача о том, что «в медицине ничего нельзя сделать хорошо на лету», и Офри соглашается. Наблюдая за 40 с лишним пациентами, «я практиковала некачественную медицину и знала об этом», — пишет она. Джаухар отмечает, что многие врачи, работающие на «гиперскорости», настолько не уверены в себе, что вызывают специалистов только для того, чтобы «прикрыть свою задницу» — вряд ли это стратегия экономии средств. Не имея времени на тщательный сбор анамнеза или применение диагностических навыков, они заказывают тесты не потому, что тщательно рассмотрели альтернативные подходы, а для того, чтобы защитить себя от исков о врачебной ошибке и своих пациентов от плохого ухода, которое они им предлагают. (И, конечно же, анализы часто приносят прибыль больницам.)

Есть и более извращенный результат: стрессовые врачи вымещают свое недовольство непосредственно на пациентах. «Я понимаю, что во многих отношениях я стал таким врачом, каким никогда не думал, что буду, — пишет Джаухар, — нетерпеливым, временами равнодушным, временами пренебрежительным или покровительственным». (Он также рассказывает правду о времени, когда, изо всех сил пытаясь жить в Нью-Йорке на свою зарплату, он заполнил и без того лихорадочный график сомнительными подработками — в фармацевтической компании, которая продавала сомнительное лекарство, и с циничным кардиологом, который обманывал системы, что только еще больше подорвало его боевой дух. ) В Хороший доктор: отец, сын и эволюция медицинской этики , Бэррон Х. Лернер, специалист по биоэтике, а также врач, вспоминает, что в дневнике, который он вел во время учебы в медицинской школе, он признавался: «Я злился на своих пациентов. ». В книге The Doctor Crisis, , написанной в соавторстве с Чарльзом Кенни, Джек Кокран, пластический хирург, прошедший путь до исполнительного директора федерации Permanente, описывает посещение многих клиник, где он находил «врача за врачом», которые были «глубоко несчастны». и часто злится». Иногда враждебность едва подавляется. Терренс Холт слышит, как интерн называет своего пациента «нытиком». Обычно эти авторы становятся свидетелями того, как врачи шутят, что латиноамериканские/латиноамериканские пациенты страдают от «латиноамериканского истерического синдрома», или называют пациентов с ожирением «выброшенными на берег китами».

Тревожно то, как быстро ослабевает эмпатия врачей. Исследования показывают, что он погружается на третьем курсе медицинской школы; именно тогда изначально нетерпеливые и идеалистичные студенты начинают принимать пациентов по очереди. Проблема, пишет Даниэлла Офри, не в каком-то элементарном гоббсовском отсутствии сочувствия; студенты (как и врачи, которыми они станут) перегружены работой и переутомлены, и они понимают, что слишком много работы нужно сделать за слишком короткое время. И поскольку система медицинского образования в значительной степени игнорирует эмоциональную сторону здравоохранения, как подчеркивает Офри, врачи в конечном итоге бездумно дистанцируются от того, что они видят. Один из ее анекдотов намекает на то, с чем они столкнулись: интерну, которому вручили умирающую девочку, родители которой не хотят ее видеть, велят отметить время смерти младенца; не видя пустой комнаты, доктор проскальзывает в кладовку, разрываясь между тем, чтобы следить за своими часами и успокаивать ребенка. «Неудивительно, что в реальном мире клинической медицины эмпатия отвергается», — заключает Офри; эмпатия мешает врачам выжить.

Тем не менее, эмпатия — это совсем не излишество: она не только важна для человечности врачей и достоинства пациентов, но и может быть ключом к эффективности медицины. Офри отмечает, что уровень тяжелых осложнений диабета у пациентов врачей с высокими показателями по стандартной шкале эмпатии на 40% ниже, чем у пациентов с врачами с низким уровнем эмпатии. «Это сравнимо, — отмечает она, — с преимуществами самой интенсивной медикаментозной терапии диабета».

Вам может быть интересно, почему рост прав пациентов в 1970-е и 80-е годы, провозглашенные революционным прорывом в здравоохранении, сослужили нам не лучшую службу. В конце концов, наделенные полномочиями как закона, так и Интернета, мы гораздо лучше осведомлены о наших медицинских возможностях и истории медицинской гордыни, чем наши бабушки и дедушки. Тем не менее, юридическая перекалибровка власти непреднамеренно способствовала напряженному противостоянию между врачами и пациентами, как отмечает Бэррон Лернер в The Good Doctor . Лернер и его отец, за которым он последовал в медицину, сделали ставку в своей карьере на веру в то, что пациент на первом месте. Однако их медицинский опыт и представления об уходе за пациентами резко различаются. Старший Лернер практиковал в эпоху, когда врачи в одностороннем порядке определяли лечение и часто лгали пациентам об их прогнозах. (Знать, что ты умираешь, считалось нездоровым.) В своей самой вопиющей крайности медицинский патернализм привел к ненужным операциям (в том числе к обезображивающей радикальной мастэктомии) и неэтичным исследованиям на ничего не подозревающих субъектах, как в эксперименте по сифилису в Таскиги.

Сегодня, в эпоху молодого Лернера, пациент и врач теоретически имеют более тесные отношения сотрудничества, основанные на информированном согласии. Мы считаем само собой разумеющимся, что врачи сообщат нам наш диагноз и будут действовать в соответствии с тщательно разработанными протоколами. Это настоящий прогресс, но это только часть истории. Как начинает понимать Лернер, некоторые случаи чрезмерного лечения, обычно встречающиеся в больницах, на самом деле являются продуктом движения за права пациентов. В прошлом, когда у пациентов останавливалось сердце или неизлечимо больные умирали от инфекции, врачи обычно отпускали их. В нашу эпоху «защитной медицины», если вы не подписали приказ «не реанимировать» (а иногда даже если да, но ваша семья настаивает на лечении), вас либо интубируют, либо дефибрилируют, либо вводят антибиотики — на маловероятно, что последнее спасение — это то, что вам нужно. И ни один врач вряд ли прояснит шансы: например, примерно 15 из 100 сердечно-легочных реанимаций приводят к тому, что пациент проживает достаточно долго, чтобы его выписали из больницы.

«Любой пациент в больнице, когда мы снимаем с него одежду и кладем его в кровать, начинает терять личность».

Но здесь есть более глубокая проблема, столкновение невыраженных потребностей и страхов. Врачи видели, как их власть ослабевает из-за страховых компаний, национальных руководств по лечению, больничной бюрократии, и теперь им приходится иметь дело с пациентами, которые чувствуют себя вновь наделенными полномочиями. Тем временем пациенты хотят и влияния, и комфорта; они чувствуют себя одновременно вызывающими и зависимыми. Итак, каждая сторона проявляет силу пассивно (или пассивно-агрессивно), а может быть, и неосознанно: Я буду слушать вас, но я не буду верить или действовать в соответствии с тем, что вы говорите. Все это является напоминанием о том, что даже с ростом угрозы злоупотребления служебным положением врачи и учреждения продолжают обладать обширной медицинской властью, только более изощренными способами. Я слышал много историй о госпитализированных пациентах, страдающих от боли, но я беспокоился, что просьба о большем количестве Дилаудида будет истолкована как вмешательство.

Конечно, решить, кто обладает высшей властью, непросто: пациент, в отличие от клиента, не всегда может быть прав, хотя мало кто из нас хочет это слышать. Как далеко должны зайти врачи в поисках болезни, которую они изначально не могут найти? В какой степени они должны отдавать предпочтение пожеланиям пациентов в отношении конкретных вмешательств? Удовлетворительные ответы на эти вопросы еще предстоит найти. Но нынешний баланс сил нарушен. Каждый раз, когда мне делали операцию, мне приходилось отстаивать то, что казалось основным правом — иметь рядом с собой члена семьи, когда я приходил в себя. Я до сих пор помню, как пытался сказать медсестре, мой мозг был затуманен ослабевающим наркозом, что исследования доказали, что держание любимого человека за руку уменьшает боль. Я полагал, что исследование будет иметь больше силы, чем мне нужно.

Сам того не осознавая, все это время я действительно хотел иметь врача, обученного другой системе, который понимал, что разговор так же важен, как и рецепт; врач, для которого исцеление имело такое же значение, как и современная хирургия. Как оказалось, я искал такого доктора, как Виктория Свит, и такую ​​же помощь, которую предлагали в благотворительной больнице в Сан-Франциско. Врач, способный замедлиться, осознающий дивиденды не только для пациентов, но и для себя и для системы: именно такой доктор Свит обнаружила, что может оказаться в «последней богадельне Америки», как она называет Лагуну Хонда. Больница, причудливое старое учреждение для обездоленных и хронически больных, где через открытые башни летали ласточки, а 1200 пациентов лежали в основном в старомодных «открытых палатах», и где она проработала 20 с лишним лет. В своих замечательных мемуарах Божий отель , Свит, которая также является историком медицины, сведущей в медицинских работах монахини XII века Хильдегард Бингенской, называет свое радикальное решение для нашего ускоренного лечения «медленной медициной». Вот врач, говорящий то, что пациенты интуитивно знают: болезнь истощает, исцеление требует времени, а сильные лекарства часто имеют сильные побочные эффекты.

Получив огромное количество времени и свободы со своими тяжелобольными пациентами (многие из них наркоманы, шизофреники или пожилые люди с небольшими ресурсами), Свит может ставить диагнозы, которые пропустили предыдущие врачи ее пациентов. Полагаясь на внимательное наблюдение, которое поможет ей понять, что происходит на самом деле, она сокращает количество лекарств в среднем с 20 до шести или семи. Она считает, что заброшенные медицинские практики — например, манипулирование лимфатической системой с помощью старомодного медицинского пояса — могут дать больше, чем современные вмешательства. В одном душераздирающем случае она понимает, что пожилой пациент не страдает болезнью Альцгеймера после операции на бедре, как заключили врачи в бывшей больнице женщины — диагноз, который привел к антипсихотическим лекарствам, ее перемещению из собственного дома и разлуке с ней. умственно отсталая дочь. Скорее, ей больно: бедро соскользнуло с места, и никто, ответственный за ее последующее наблюдение, этого не заметил.

Лагуна Хонда, где еда подавалась в залитых солнцем комнатах, а работа в саду и хорошая компания позволяли безнадежным больным выздоравливать, казалось бы, чудесным образом, кажется из другой эпохи. Действительно, в 2010 году, после долгих лет строительства и реконструкции, он стал «современным» объектом. Но «медленная медицина», как категорично утверждает Суит, — это не устаревшее душевное потворство. На самом деле это может быть формой эффективности: более точные диагнозы и эффективные низкотехнологичные методы лечения помогают системе экономить деньги и приводят к меньшему количеству исков о врачебной халатности.

Атул Гаванде предлагает почти то же самое в Быть смертным , утверждая, что быстрое, ориентированное на решение лечение — особенно в последний год жизни, на который, по оценкам, приходится одна четверть расходов Medicare — имеет, упуская из виду более широкую картина, привела к большому количеству «черствости, бесчеловечности и необычайных страданий». В книге The Doctor Crisis , в которой содержится резкий призыв к революции в медицине под руководством врачей, Джек Кокран также ценит основной принцип духа медленной медицины: удовлетворенные врачи делают пациентов более удовлетворенными. Решая проблемы медицинской группы Kaiser Permanente в Колорадо, он предпринял контринтуитивный шаг, понизив цель «уход за пациентом» и поставив на первое место «сохранение и улучшение карьеры» врачей. Он вернул им ощущение того, что их работа — это, как выразился старомодный отец Бэррона Лернера, «редкая привилегия», к которой следует относиться с чувством ответственности, а не с изнуренной подотчетностью.

Медицина сегодня гораздо больше ценит вмешательство, чем заботу. Гаванде пишет, что для клинициста «нет ничего более опасного для того, кем вы себя считаете, чем пациент с проблемой, которую вы не можете решить». В результате слишком часто «медицина подводит людей, которым она должна помогать». Старый принцип «врач знает лучше» был глубоко ошибочным. Но она коренилась в этике заботы о человеке в целом, возможно, потому, что врачи, менее ограниченные во времени, лучше знали своих пациентов. Даниэлла Офри отмечает, что именно старые доктора-патерналисты, все еще слонявшиеся по ее медицинской школе в «накрахмаленных рубашках [и] консервативных галстуках», научили ее искусству уважать индивидуальность своих пациентов: «Для них подход к постели пациента было священным действием».