Экзист сергиев посад телефон: Яндекс Карты — подробная карта мира

Когда в сентябре прошлого года Россия ввела уроки патриотизма в начальных и средних школах, Татьяна Червенко решила, что не собирается продавать кремлевскую «пропаганду» своим восьмиклассникам в Москве.

Вместо этого 49-летний мужчина использовал некоторые уроки для преподавания математики и игнорировал навязываемые Кремлем темы для разговоров о конфликте, бушующем в Украине.

Червенко была обеспокоена тем, что власти используют инструменты советского образца для воспитания патриотизма и милитаризации общества — всего за несколько недель до того, как Кремль объявил о первом призыве в армию со времен Второй мировой войны.

Ее акт протеста не остался незамеченным.

Администрация школы дважды делала ей выговор, а в октябре к ней на работу пришли люди в масках, затолкали ее в милицейскую машину и задержали на несколько часов.

В декабре, сопротивляясь нарастающему давлению со стороны работодателей, Червенко была уволена.

«Они хотят производить маленьких солдатиков. Некоторые маленькие солдатики отправятся на войну, другие будут делать боеприпасы, а третья группа будет разрабатывать программное обеспечение для поддержки этих усилий», — сказал Червенко AFP.

“Они играют в долгую игру.”

«Радикальная трансформация»

Политологи и социологи говорят, что через год после того, как президент России Владимир Путин ввел войска в Украину, Кремль переводит общество на военные рельсы и копает многолетний конфликт.

В этом году Путин выступил со своей новогодней речью в окружении военнослужащих и сплотил россиян в поддержку наступления на Украине и конфронтации с Западом.

Социолог Григорий Юдин заявил, что Кремль готовит россиян к «большой экзистенциальной войне», и для достижения этой цели используется система образования.

«Мы говорим о радикальной, полной трансформации системы образования, чтобы мобилизовать российскую молодежь на войну», — сказал Юдин AFP.

“Сейчас у образования две функции – пропаганда и начальная военная подготовка.”

Уроки патриотизма, получившие название «Важные разговоры», сочетают в себе ревизионизм времен Второй мировой войны, уроки о российских ценностях и рассказ Кремля о московских войсках, «защищающих» соотечественников в Украине.

Школам также было приказано исполнять национальный гимн и поднимать флаг в начале каждой недели.

Ожидается, что в сентябре министерство образования введет в средних школах и университетах курсы по обращению с автоматами Калашникова и гранатами, как в советское время, когда они были основными предметами школьной программы.

По всей России школьников также поощряют отправлять письма российским солдатам в Украину и делать маскировочные сети и свечи для окопов.

Масштабная кампания правительства по повышению патриотизма в обществе нацелена и на взрослых.

Рекламные щиты с приветствием российских солдат и буква Z — московский символ штурма — повсюду в стране.

Путин заказал кинопоказы документальных фильмов, посвященных наступлению в Украине.

А военные журналисты, работающие в государственных СМИ, получили статус знаменитостей. Один из них был избран в кремлевский совет по правам человека.

‘Культ смерти’

В течение многих лет Путин использовал Вторую мировую войну как лозунг своей политической программы, придавая победе Советского Союза над нацистской Германией культовый статус.

Теперь государственное телевидение и Православная церковь укрепляют эту армейскую гордость и поднимают ее на новый уровень.

“Есть прославление войны и элементы культа смерти”, – сказал Юдин.

В сентябре, когда Путин призвал сотни тысяч резервистов, глава Русской православной церкви патриарх Кирилл во время проповеди сказал, что смерть на Украине «смывает все грехи».

Один из ведущих пропагандистов страны Владимир Соловьев призвал россиян перестать бояться смерти.

«Жизнь сильно переоценили», — сказал он в январе по государственному телевидению. «Зачем бояться того, что неизбежно?»

По мнению Андрея Колесникова, старшего научного сотрудника Фонда Карнеги за международный мир, эти события указывают на постепенное возвращение России к тоталитаризму.

Логика Кремля, сказал Колесников AFP, заключается в том, что «будущие поколения должны послушно выполнять волю государства».

«Это уже не просто авторитарное государство», — предупредил он.

Социологи говорят, что патриотический напор Кремля привлекает многих россиян, несмотря на планы правительства сократить социальные расходы и выделить примерно треть бюджета на оборону и безопасность в этом году.

«Военный образ жизни»

Сторонник Путина Николай Карпуткин говорит, что он поддерживает «специальную военную операцию» на Украине — так Кремль официально называет конфликт.

«Мы воюем с Западом, с западными ценностями, которые нам пытаются навязать», — сказал Карпуткин агентству AFP в военном парке отдыха под Санкт-Петербургом.

39-летний мужчина, который привел свою семью в парк, где дети и их родители могут кататься на боевых танках и обращаться с оружием, сказал, что он также выступает за базовую военную подготовку в школах.

“Мы должны поднять патриотизм”, сказал он. “Это хорошая вещь.”

“Мы должны защищать традиционные ценности и суверенитет нашей Родины.”

Социолог Юдин заявил, что российские власти будут поощрять военно-патриотические настроения до тех пор, пока они считают это необходимым.

“Военный образ жизни продлится до тех пор, пока Путин и его команда находятся в Кремле”, – сказал Юдин.

“Если они там останутся 20 лет, то Россия будет 20 лет воевать.”

Подробнее о: Украина война , Образование , Религия

Пора развенчать экзистенциальную ошибку Путина

Война президента России Владимира Путина против Украины спровоцировала — за одним заметным исключением — все мыслимые формы политического противодействия со стороны Соединенных Штатов и их союзников. Только за последний месяц западные правительства значительно увеличили свою военную, экономическую, дипломатическую и моральную поддержку Украины. Киев продолжает получать все больше (и лучшего) оружия, обучения и разведывательных данных, даже от членов НАТО, которые раньше медлили. Европейский союз и США ввели новые санкции против России, приблизились к установлению предельного уровня цен на экспорт российской нефти, осудили российские ядерные угрозы, отвергли заявление Москвы о том, что Украина планировала атаку с применением «грязной бомбы», организовали подавляющее большинство в ООН отказаться от присоединения к России четырех украинских губерний и многое другое.

Этот экстраординарный международный ответ делает одно исключение еще более загадочным. Западные правительства и высокопоставленные политические лидеры почти ничего не сказали о странной теории, с помощью которой Путин оправдывает войну. Он настаивает на том, что Россия находится в состоянии войны со всем западным миром, что это тотальная борьба за выживание, которую его страна не может позволить себе проиграть. Игнорируя его заявление, а также своими действиями и заявлениями, которые могут даже показаться его обоснованными, западные правительства упускают решающую возможность заставить Россию задуматься обо всем этом предприятии.

Конечно, не всегда имеет значение, согласны или не согласны стороны в войне относительно того, из-за чего они воюют. Обычно, на самом деле, они соглашаются. Иракский Саддам Хусейн хотел Кувейт; Соединенные Штаты заставили его отказаться от этого. Франция хотела, чтобы Алжир оставался частью Франции; алжирцы – нет. Старая шутка вводных курсов международных отношений улавливает характер многих конфликтов, особенно территориальных, с нулевой суммой: «Мы ни о чем не спорим — мы оба хотим Италию».

г. Война президента России Владимира Путина против Украины спровоцировала — за одним заметным исключением — все мыслимые формы политического противодействия со стороны Соединенных Штатов и их союзников. Только за последний месяц западные правительства значительно увеличили свою военную, экономическую, дипломатическую и моральную поддержку Украины.

Этот экстраординарный международный ответ делает одно исключение еще более загадочным. Западные правительства и высокопоставленные политические лидеры почти ничего не сказали о странной теории, с помощью которой Путин оправдывает войну. Он настаивает на том, что Россия находится в состоянии войны со всем западным миром, что это тотальная борьба за выживание, которую его страна не может позволить себе проиграть. Игнорируя его заявление, а также своими действиями и заявлениями, которые могут даже показаться его обоснованными, западные правительства упускают решающую возможность заставить Россию задуматься обо всем этом предприятии. Содействовать внутреннему расколу в стране, которая так жестко контролируется, сложно, но молчание позволяет Путину уйти слишком легко. Как и когда закончится война, вполне может зависеть от силы размышлений русских.

Конечно, не всегда имеет значение, согласны или не согласны стороны в войне относительно того, из-за чего они воюют. Обычно, на самом деле, они соглашаются. Иракский Саддам Хусейн хотел Кувейт; Соединенные Штаты заставили его отказаться от этого. Франция хотела, чтобы Алжир оставался частью Франции; алжирцы – нет. Старая шутка вводных курсов международных отношений улавливает характер многих конфликтов, особенно территориальных, с нулевой суммой: «Мы ни о чем не спорим — мы оба хотим Италию».

Итак, Украина — это очередная «Италия» — то, чего хочет Россия, чего ей не дает Запад? Вовсе нет, говорит Путин. Он объяснял войну по-разному — много рассуждая об исторической судьбе России, этнической идентичности и цивилизационной автономии, — но его оправдания постепенно слились в единый апокалиптический нарратив. Запад, по словам Путина, стремится «уничтожить» саму Россию. И то, что он имеет в виду, выходит далеко за рамки повседневного острого соперничества за военное и экономическое преимущество. Западные элиты, утверждает он, «всегда мечтали» разбить Россию на отдельные единицы, противопоставить ее народы друг другу и обречь их «на нищету и вымирание».

Если враги России добьются успеха, настаивает Путин, впереди нас ждет всеобщее угнетение со стороны Запада. Эта тирания будет материальной («они хотят разграбить» природные ресурсы России, говорит он), но и идеологической («они видят в нашей мысли и нашей философии прямую угрозу», а «наша культура и искусство представляют для них опасность, поэтому они пытаются их запретить»). Он утверждает, что западные правительства мотивированы расовой ненавистью («русофобия», которая сочетает в себе элементы «тоталитаризма, деспотизма и апартеида») и решимостью искоренить традиционные ценности своей страны (российский лидер очень беспокоится о гендерной идентичности). . В своем выступлении 30 сентября он назвал культурное мировоззрение Запада «чистым сатанизмом».

Разглагольствования Путина выделяются даже в его собственной стране, но он далеко не одинок в своих заявлениях. Его образ России в экзистенциальной опасности был подхвачен другими кремлевскими чиновниками (которые фактически начали использовать термин «десатанизация»), правительственными пропагандистами и некогда авторитетными учеными и экспертами. Маргарита Симоньян, глава государственного информационного агентства RT, опасается, что, если Россия проиграет, покупка платьев для ее дочерей будет незаконна. Дмитрий Тренин, который до войны руководил Московским центром Фонда Карнеги за международный мир, во многом повторяет Путина, но добавляет свои собственные штрихи. США и их союзники, считает Тренин, хотят «навсегда нейтрализовать страну, захватив ее ядерный арсенал». Они видят шанс «сильно ударить по России, объявить ее международным преступником, заставить Кремль безоговорочно капитулировать». Другой аналитик, хорошо известный западным коллегам, Сергей Караганов, рассматривает войну против Украины как версию этого века более ранних вторжений Наполеона и Гитлера. (Неважно, что на этот раз вторжение совершила Россия.)

Татьяна Становая, один из самых вдумчивых, независимых и имеющих самые широкие связи российские политические обозреватели, уже давно настаивает на том, что элита страны на самом деле не верит в версию западных целей, предусматривающую порабощение и вымирание. Тем не менее, многие сомневающиеся — большинство из них не решается высказаться — почти никогда не слышали, чтобы Соединенные Штаты и их союзники опровергали заявления их собственного президента. Высокопоставленные чиновники администрации Байдена называют нападение России на Украину «неспровоцированным» и регулярно добавляют, что такая агрессия угрожает «международному порядку, основанному на правилах», от которого зависит глобальная стабильность. Необходимо, говорят они, «наказывать» страны, которые нарушают правила, чтобы лучше предотвратить будущие нарушения. Западные правительства пообещали увеличить цену агрессии.

Однако такие формулировки мало что делают для того, чтобы опровергнуть мнение о том, что России грозит смертельная опасность. Может показаться, что некоторые из них даже подтверждают это. Тема наказания России вызывает в воображении бесконечный поединок, в котором одна сторона делает все возможное, чтобы сломить другую. Ссылка на правила, лежащие в основе международного порядка, просто вызывает возмущенную реплику Путина: «Кто установил эти правила?» И гордость, которую западные правительства питают единством своего альянса, действительно иногда вызывает леденящую кровь угрозу. Отвечая на недавние ядерные угрозы Путина, старший дипломат Европейского союза Жозеп Боррель предупредил, что в случае эскалации российская армия будет «уничтожена». Разговоры такого рода помогают Кремлю сохранять поддержку своей «экзистенциальной» войны. Ставить под сомнение теорию президента по этому делу, не говоря уже о том, чтобы игнорировать его приказы, становится еще труднее. ..

К счастью, очертания лучшей линии публичной дипломатии — той, которая разоблачает истерические преувеличения Путина — очевидны. Представители Запада без труда докажут, что Россия изобрела борьбу за выживание там, где ее нет, — что ее лидеры стремятся обмануть собственный народ, скрыть собственные ошибки и сохранить свои позиции у власти. Практически каждое заявление Путина последних месяцев и лет наполнено дикими претензиями, которые с трудом выдерживают серьезный обзор новейшей истории.

Если бы президенты США стремились уничтожить Россию, сократили бы они военное присутствие США в Европе на 75% за 25-летний период (включая вывод всех танков десять лет назад)? Сократила бы Германия вдвое свои вооруженные силы? Стала бы НАТО, расширение которой, как утверждают российские официальные лица, находить такой угрозой, искать партнерства с Россией для решения основных вопросов европейской безопасности? Согласился бы альянс на ограничение военного присутствия на территории новых членов НАТО, граничащей с Россией? Стал бы Европейский союз рисковать энергетической зависимостью от страны, которую он хотел подвергнуть «нищете и вымиранию»?

Список таких вопросов можно перенести аж в канун нынешней войны. Почему западные правительства отреагировали на наращивание российского присутствия на границах Украины в 2021 году, предложив новые переговоры по контролю над вооружениями? Более 30 лет они надеялись, часто скептически, иногда наивно, создать отношения, которые президент США Джо Байден назвал во время встречи с Путиным в прошлом году «стабильными и предсказуемыми».

То, что факты не подтверждают заявление Путина о том, что он ведет войну за право России на существование, конечно, не означает, что было бы легко развернуть эффективную кампанию публичной дипломатии, чтобы опровергнуть это. Многие официальные лица США и Европы будут сомневаться в таких усилиях, и к их аргументам следует отнестись серьезно. Некоторые скажут, что у этих усилий мало шансов на успех и что государственный контроль над информационным пространством России затрудняет воздействие на общественное и элитарное мнение или преодоление эффекта сплочения вокруг флага. Других может беспокоить то, что слишком много разговоров об ограниченных намерениях Запада подрывает более важный сигнал, который необходимо посылать в военное время: Россия не может надеяться на победу. Третьи скажут, что такая кампания открывает дискуссию об условиях окончательного урегулирования, к которому Соединенные Штаты и их союзники — и прежде всего сама Украина — не готовы.

Тем не менее было бы ошибкой не принять заявление Путина о том, что Запад хочет уничтожить Россию, особенно сейчас. Поскольку военные действия терпят неудачу, а затраты на них растут, русские — как элита, так и широкая общественность — должны услышать решительный вызов тому, что им говорят их лидеры. Западные правительства , а не стремятся разбить Россию на куски; они , а не стремятся сделать его «колонией»; они , а не стремятся захватить его ядерный арсенал; они делают , а не , стремятся «разграбить» его природные ресурсы или «запретить» его культуру и искусство. Это послание не обязательно должно быть мягким или по-государственному. Лучше, чтобы это было слишком просто, чтобы игнорировать, и слишком часто, чтобы забывать: «Когда Путин говорит, что выживание России находится под угрозой, он лжет вам».

Опровержение мечты Кремля о параноидальной лихорадке не означает замену ее посланием о согласии и доброй воле. Сейчас не время для ритуальных восхвалений Чайковского и Толстого, хромых заявлений об уважении к русскому народу или вопросов, почему мы все не можем ужиться. Отношения России с Соединенными Штатами и их союзниками, скорее всего, будут непростыми — в лучшем случае — еще долгое время. Западные правительства не собираются отказываться от защиты друг друга или поддержки Украины. Но с Россией они могут довольствоваться тревожным сосуществованием. Только Путин и его самые послушные последователи думают о вымирании.

Прежде всего, отказ от разговоров российского президента об экзистенциальном конфликте должен помочь более прямо говорить о том, чем он на самом деле занимается. Он не вторгся в Украину, потому что Запад не оставил ему возможности избежать борьбы до конца. Он сделал это, потому что теперь рассматривает этнонационалистическую политику как источник политической легитимности. Такая политика угрожает соседям России, а также самой России, продолжающимся хаосом и разрушениями.

Нет необходимости возвращаться во Вторую мировую войну, чтобы увидеть, что происходит, когда правительства понимают свои цели в этих терминах. Балканские войны 1990-е делают это достаточно ясно. За распадом многонациональной Югославии последовало почти десятилетие геноцидного насилия, в ходе которого ее лидеры руководствовались теми же идеями, которые сейчас поддерживает Путин. Если новые границы стоят на пути старого национализма, говорили они, тем хуже для этих границ.

Слободан Милошевич, президент Сербии, не приукрашивал свою риторику утверждениями о том, что США и их союзники пытаются поработить его страну. Они просто пытались помешать ему навязывать этническую иерархию, которую он предпочитал. Благодаря его относительной откровенности Милошевича было легко понять. Если убрать путинскую риторическую вышивку о столкновении цивилизаций, его тоже будет легко понять. Поколение, прошедшее после распада многонационального Советского Союза, — это сегодняшний Милошевич, которого вполне устраивают массовые убийства во имя этнического триумфа и мести.